Семьдесят тонн угля / Михаил Усков / Страх, отчаяние, воля к жизни, борьба - испытания, к которым толкнула человека судьба, противопоставив ему тёмные силы природы. Аудиокнига: https://vk.com/mihailuskov (профессиональное озвучивание; время звучания - 38 минут). Друзья! Я буду очень рад вашим отзывам и замечаниям - ценю и жду их. Порой сюрпризы подстерегают нас на самом обыденном пути. Судьбе всегда есть чем нас удивить, если вдруг мы случайно дадим ей понять, что заскучали. Новое - там, где мы его совсем не ждали, может взбудоражить сознание на некоторое время, стряхнув с души коросту обыденности, а кого-то и побудит взять в руки печатную машинку, чтобы запечатлеть недавнее приключение. В далёкий, затерянный на бескрайних просторах сибирской тайги, посёлок Овсянка меня отправили дела компании. Необходимо было договориться с овсянкинским лесхозом о поставке в близлежащий Дивногорск партии смолы сосны, из которой на одном из наших предприятий производят канифоль, сургуч, олифу, мази и ещё массу всякого нужного и полезного - того, что, несомненно, поразило бы обывателя, узнай он, что это сделано из обычного дерева. Дела были успешно улажены, а договорённости скреплены рыбалкой и баней. Мне оставалось только вернуться в родной Красноярск, но, сидя в резной беседке, стоящей на живописном высоком берегу Енисея в окружении тишины и благоухающего хвойного леса, невольно поморщившись, я вспомнил, что на фабрике меня ждут рутина бумажной работы и монотонный, никогда не затихающий шум работающих без устали станков... Нет, сегодня я туда не вернусь. И завтра. Пожалуй, стоит наведаться в Дивногорск - осмотреться и узнать, чем обязан этот город своему звучному имени. Утро следующего дня выдалось как нельзя более удачным. Бесконечно глубокое голубое небо без единого пятнышка, штиль и нежное тепло, не переходящее в жар. Митрич, хозяин лесхоза, главный лесничий, узнав, что я намерен сегодня отправиться в Дивногорск, от души, а вовсе не следуя сухим правилам гостеприимства, предложил меня подвезти. Но я вежливо и с благодарностью отказался, поскольку не хотел лишний раз доставлять ему неудобств - эти десять километров туда и столько же обратно будут настоящим приключением даже для его потасканного "Патриота", пропустившего под своими колёсами добрую сотню тысяч километров ухабов и грязи. Однако, мне всё же пришлось уступить его настойчивости и дать подвезти себя хотя бы до железнодорожной станции. Станция - это, пожалуй, чересчур громко сказано. Платформа - кусок старого развалившегося асфальта, будто его жевали и выплюнули, не особенно заботясь о том, ровно ли он при этом ляжет. Потемневшая от старости одноколейка на насыпи из местами поросшего травой щебня, тянулась тонкой нитью за горизонт. Несмотря на то, что поезд должен был подойти с минуты на минуту, я был единственным свидетелем окружавшего меня унылого запустения. Но едва из-за горизонта показался пронзительно яркий прожектор тепловоза, на станцию вдруг со всех сторон высыпали люди. Они живо и весело общались в ожидании поезда, все местные и знакомые друг с другом, как казалось, всю жизнь. Глядя на них, я в который раз утверждался в мысли, что человеку для счастья нужно самое малое - друзья, семья и, похоже, вовремя подошедший поезд. Мне следовало ограничиться этим незамысловатым размышлением, но мой взгляд вдруг устремился вдаль, на уходившую полосу железнодорожного пути и на окружавший её ландшафт. Дремучий лес, нависший над насыпью зелёными и кое-где уже жёлтыми космами, сквозь которые нехотя пробивались лучи солнца, звенящая тишина, которую нарушало ласковое пение птиц, река, размеренное течение которой отсюда и не видать, зато видно мост, возвышавшийся над ней - природа манила меня к себе и я, испытывая острую жажду общения с ней, тотчас забыл о людях, которые секунду назад занимали мои мысли, забыл о Дивногорске и о себе самом... Нахлынувшие чувства вскоре покинули меня, но породили желание, которое толкало меня к неявному в тот восторженный момент безрассудству - преодолеть расстояние, разделявшее меня с Дивногорском, не на поезде, а пешком. А почему бы и нет - трудно было вообразить более благоприятные погодные условия для такой прогулки. Пройти налегке десять километров по насыпи не составляло для меня, физически подготовленного здорового человека, никакой сложности. В Дивногорске я буду примерно через три часа, то есть около полудня - весь день будет ещё впереди и я смогу отправиться в Красноярск поздним вечером. Решено - этот поезд уйдёт без меня. И он ушёл, опустошив ещё минуту назад оживлённую платформу и оставив меня одного в этой глуши. Я смотрел в след неторопливо удаляющемуся составу, и в моей душе мелькнула искра тревоги, вызванная внезапным осознанием того, что теперь я предоставлен самому себе и могу полагаться лишь на свои силы... Прошло полтора часа с момента, когда я сделал свой первый шаг вдогонку уходящему поезду. Позади остались пять километров лёгкого, бодрого пути, на протяжении которого я наслаждался уединением и общением с лесом. Воздух, напоённый ароматом цветов, хвои и травы, тихий шум ветерка, гулявшего по верхушкам деревьев, царящие всюду покой и безмятежность, обволакивали меня и погружали в неизмеримо радостное состояние духа. Так я шёл, стараясь впитать в себя всё великолепие окружавшей меня природы. Вдруг впереди, метрах в трёхстах, как мне показалось, рельсы на миг ожили - что-то длинное, бесформенное, неопределённого цвета, семенящее многочисленными ногами, быстро пересекло их. Как если бы какая-нибудь гигантская сороконожка спешила по делам из одной части леса, разделяемой насыпью, в другую. Я толком не разглядел промелькнувшее нечто и поначалу решил, что мои глаза устроили со мной шутку. Но тут же вспомнил мудрое правило, гласящее, что если что-то кажется, то это нужно проверить или, по меньшей мере, к этому следует отнестись настороженно, и уж точно не стоит отмахиваться, опрометчиво убедив себя в том, что этого в действительности не было. Я ещё более замедлил свой неспешный шаг, почти остановившись, и пристально и с тревогой вглядывался туда, где загадочное существо проложило свой маршрут, опасаясь снова увидеть что-нибудь необычное. Мысли мои лихорадочно блуждали в поисках разумного объяснения увиденного. Тем временем, продолжая идти вперёд и даже не допуская мысли о том, чтобы вернуться - в конце концов, чтобы это ни было, оно едва ли успело меня заметить и наверняка уже достаточно отдалилось от меня в чаще леса, я вплотную приблизился к тому самому месту. Стояла привычная уже тишина, и только сердце беспокойно колотило внутри, отдаваясь эхом в ушах и готовя меня к незамедлительному бегству или отчаянному сражению. Однако, ничто не указывало на произошедшее здесь недавно волнующее событие. Постояв немного, успокоившись и оглядевшись, я мысленно пожал плечами и тронулся дальше. Продолжив путь и пройдя некоторое расстояние, я обнаружил, что мой восторженный пыл, рождённый долгожданным сближением с природой, поутих, и меня больше занимало оставшееся позади происшествие. Инстинктивно обернувшись, чтобы удостовериться, что неведомое чудовище не гонится за мной, исторгая из огромной клыкастой пасти сопровождаемое истошным рёвом пламя, я вдруг увидел резко остановившегося вместе со мной волка. Я впервые видел серого хищника, и он произвёл на меня должное впечатление. Массивный, плотно сбитый, он неподвижно стоял примерно в пяти метрах от меня, слегка пригнув голову к земле и широко расставив передние лапы - словно готовясь немедленно отскочить в случае малейшей опасности. Его слегка раскосые глаза неотрывно следили за моим взглядом, не выражая при этом, казалось, ни малейшего интереса. Он будто смотрел сквозь меня - ровно и спокойно. Длинная острая пасть его была очерчена лёгкой улыбкой, придававшей морде обманчиво добродушное выражение. Плотная густая шерсть, испещрённая узорами различных оттенков серого цвета, от белёсого до совсем тёмного, не могла скрыть развитую мускулатуру его поджарого тела. Оцепенев от ужаса, пронзившего меня насквозь как электрическим током, я продолжал растерянно смотреть на него. Минуту спустя ко мне по крупицам начало возвращаться моё самообладание и вскоре я уже размышлял о том, что же предпринять. Попытка разорвать дистанцию и просто уйти, повернувшись к грозному хищнику спиной, неизбежно имела бы печальные последствия. То же, вероятно, ожидало меня, сделай я только шаг в его сторону. В первом случае я спровоцирую нападение, потревожив его инстинкт охотника, а во втором, пытаясь напугать и заставить отступить - проявив агрессию. Но что если волк сам начнёт приближаться ко мне или, хуже того, набросится на меня, почуяв сковавший меня страх? Я приосанился и постарался придать своему выражению уверенный твёрдый вид, хотя в действительности чувствовал неуёмную предательскую дрожь во всём теле. Волк всё так же спокойно продолжал наблюдать за мной и вдруг, неожиданно резко развернувшись, побежал в обратную сторону - туда, откуда ещё несколько минут назад я беззаботно шёл навстречу своей судьбе... Я быстро проводил волка взглядом, затем развернулся и со всех ног побежал, поминутно спотыкаясь о старые деревянные шпалы. Через некоторое время я остановился, чтобы отдышаться, и присел на рельс. Место встречи с хищником осталось позади за поворотом и, глядя на сходящийся в этом месте тёмный и уже не казавшийся таким приветливым лес, я думал о том, что означала эта встреча и почему волк решил так стремительно ретироваться. Внезапная, но запоздалая догадка поразила меня - существо, которое я видел ранее, не было ни змеёй, ни гигантской сороконожкой и вообще не было единым организмом. К моему несчастью, это было худшее из того, что могло оказаться на моём пути - стая волков. Мой новый знакомый со своими приятелями, переходившие через насыпь - это вдруг стало так очевидно. Небольшая стая пересекала полосу железной дороги плотным строем и это сбило меня с толку, натолкнув на предположение, что я вижу неизвестного мне причудливого представителя фауны. Похоже, что расстояние, разделявшее нас, не позволило им тогда меня заметить, но позднее, когда я оказался поблизости, они вполне могли заинтересоваться мной, отправив по моему следу одного из своих. То же расстояние сыграло и со мной злую шутку - будь оно чуть короче, я тотчас понял бы что к чему и сейчас стремглав летел бы в сторону станции. Что тут скажешь... Житель бетонных джунглей, в сущности никогда не покидавший территорию мегаполиса, я был настолько далёк от природы, что не сумел, пусть и на расстоянии, различить образ волчьей стаи. Но если встреченный мной волк был "разведчиком", то это легко объясняет его внезапное отступление. Изучив меня и получив, так сказать, необходимые сведения, он ринулся донести их своим соплеменникам. А это в свою очередь означает, что мне, возможно, предстоит знакомство со всей стаей. Подобный ход мыслей заставил меня вздрогнуть и резко вскочить, не отнимая взгляда от оставшегося позади места судьбоносной встречи, скрывавшего острую опасность. В голове моей роились кошмарные образы. Волки стремительно мчатся по насыпи, поднимая пыль и сверкая бешеными, налитыми кровью, голодными глазами. Их огромные белые клыки вывернуты наружу и нацелены на несчастную жертву, чья живая плоть источает дурманящий аромат дикого, неописуемого ужаса. В последний миг я инстинктивно закрываю лицо руками, но огромные твари с лёгкостью преодолевают хрупкую преграду, впиваясь и разрывая в клочья моё беззащитное тело, бьющееся в конвульсиях - скорее не от боли, но в бессмысленной попытке защититься... Закончив свою дьявольскую трапезу, они растворяются в тёмной чаще леса, оставив на путях и вокруг жуткие свидетельства кровавого пиршества. Страшное видение грозило с минуты на минуту оказаться явью и необходимо было что-то немедленно предпринять - волки уже могли ринуться за мной в погоню, пока я стоял, парализованный ужасом. Но что было делать? Бежать некуда - на железнодорожном пути я как на ладони, а лес - вотчина волков, и там у меня едва ли больше шансов укрыться. Не зная, что делать, я пристально, до рези в глазах, вглядывался в тёмную неизвестность, оставшуюся позади меня, ожидая в любую секунду увидеть мчавшихся за мной посланников смерти. Однако, было ясно, что открытое пространство необходимо сейчас же покинуть - оставаться на пути было равнозначно самоубийству. В лес, немедленно в лес - в его объятиях моё спасение! Как знать, быть может, волки, не найдя меня там, где ожидали, просто уйдут в поисках другой добычи. Впрочем, я трезво оценивал своё положение и не очень-то рассчитывал на подобный исход. Помня о том, что стая пересекла насыпь справа налево по ходу моего движения, я кинулся направо, пробежал около тридцати метров вглубь леса и остановился, прижавшись спиной к дереву и глядя на насыпь. Тяжело дыша, я стоял, превратившись в огромное ухо и пару напряжённых глаз. Долго ждать не пришлось и, спустя всего несколько минут, на насыпи показался волк. Вопреки моему ожиданию, он был снова один, и это больше озадачило меня, нежели успокоило. Он быстро шёл, почти касаясь мордой земли и, очевидно, читая оставленные мной следы. Оказавшись на месте, с которого я повернул в лес, он тут же остановился и посмотрел в мою сторону. Затаив дыхание, опасаясь выдать себя, я осторожно присел, продолжая внимательно наблюдать за волком. Постояв немного, словно в раздумии, он вдруг сошёл с невысокой насыпи и галопом побежал по направлению ко мне. Не помня себя от страха, сдирая о ветки кожу на руках и ногах, я стремительно взобрался на дерево и, обернувшись на своего преследователя, с ужасом обнаружил, что пока я в беспамятстве карабкался вверх, вся стая, вероятно выйдя из леса с противоположной стороны и последовав за своим проводником, уже суетливо крутилась вокруг моего дерева, глядя на меня и тихо повизгивая. Внутри меня всё оборвалось - я понял, что это конец. Я оказался в западне, из которой не было выхода. Далеко вокруг нет ни души и помощи ждать решительно неоткуда. Надеяться на удачу, что какие-нибудь охотники пройдут рядом, пока я ещё в силах держаться, было наивно и глупо. Глупо... Пожалуй, самым безумным поступком было отправиться в город пешком через неизвестность, невзирая на пусть и слабые, неопределённые, но тревожные импульсы, посылаемые подсознанием и кричащие об опасности этой затеи. Семеро голодных хищников, поджидавших меня внизу, понимали бедственность моего положения не хуже, чем я сам. Они спокойно улеглись кольцом вокруг дерева, казалось, потеряв ко мне всякий интерес. В самом деле, добыча обездвижена и остаётся лишь ждать, когда силы покинут её и она рухнет на землю, возвещая об окончании охоты. Волки занимались своими делами - один чистил шкуру, двое других затеяли ленивую игру, третий рыскал вокруг, а знакомый "разведчик" иногда подходил и, встав на задние лапы и опершись о дерево передними, всё тем же пустым взглядом смотрел на меня, одновременно пробуя носом воздух. Прошли долгие минуты, но казалось, целые часы. Я стоял на высоте примерно трёх метров от земли, на толстой ветке, вцепившись в другую так, что пальцы побелели и я их почти не ощущал. Решив дать себе отдых и сменить позу, я прижался грудью к ветке и зафиксировал её руками в подмышках, повиснув на ней и таким образом освободив пальцы рук. Ритмично сжимая и разжимая кулаки и переминаясь с ноги на ногу, я смотрел на волков и размышлял о том, что меня ожидает. Голодную смерть или гибель от жажды судьба приготовила не мне. Очевидно, что ещё раньше я, обессилев или оступившись, упаду с дерева - невозможно бесконечно держаться, сохраняя баланс, за эту тонкую нить, отделявшую меня от мучительной смерти. Угрюмые, тёмные мысли всё больше овладевали мной, как вдруг я услышал звук приближающегося поезда - словно окрик из другого, далёкого и недосягаемого мира. Вот он уже поравнялся со мной и я что есть мочи, срывая голос до хрипоты, закричал, схватившись одной рукой за дерево и неистово размахивая другой. Вспыхнувшая было надежда на спасение, угасла через секунду, подобно метеору в ночном небе, и я с горечью поник, осознав тщетность своих попыток привлечь к себе внимание. Машинист не мог меня ни видеть, ни слышать - как я ни был близко, я, однако, был слишком далеко от его взора и слуха. По иронии судьбы, насыпь, которую я благоразумно покинул ранее, теперь оказалась единственным местом, хранившим робкую надежду на спасение. Но добраться до насыпи не представлялось возможным. Таким образом, задачу по спасению вытеснила другая, более насущная, хотя и лишённая всякого смысла - держаться на дереве, держаться до последнего, цепляясь за каждый бесценный миг жизни. Я внимательно осмотрел дерево, стараясь найти удобное для предстоявшего ночлега место - толстую ветку или рогатину, на которую можно было лечь, не опасаясь потерять равновесие. Раскидистый молодой дуб, ставший моим пристанищем, не разочаровал меня - своеобразное кресло, созданное природой, я нашёл прямо над своей головой. Надёжно и плотно усевшись в него, я почувствовал тёплую расслабляющую истому и осознал вдруг, что мертвецки устал от пережитого волнения. Ленивое течение времени, вызванное моим полным бездействием, угнетало меня. Секунды превратились в минуты, минуты в часы. Вечерело. В небе уже появился яркий лунный диск. Его едва заметное скольжение по небосводу свидетельствовало о том, что время не остановилось совсем, а лишь замедлило свой ход. Внизу без перемен - волчье племя держало своё смертельное кольцо вокруг моего убежища, готовясь в любой момент сомкнуть его над добычей. Штиль и тишина, и ни одного поезда за всё это время. Мой взгляд, бессмысленно блуждавший по сторонам, остановился вдруг на длинной ветке стоявшей по соседству берёзы. Она была сломана и небрежно повалена на мой дуб и держалась, как казалось, крепко, составляя надёжную связь между двумя деревьями. Я покинул своё ложе, уже успевшее изрядно намять мне бока твёрдыми, как камень, мелкими буграми дубовой коры, и подобрался к обнаруженной переправе. Около пяти метров длинной и десяти сантиметров толщиной, она была довольно увесистой и располагалась почти параллельно земле, цепляясь концами за сучья двух деревьев. По ней вполне можно было перебраться на берёзу. Замечательное открытие, значение которого трудно переоценить - теперь я волен был выбирать, под каким деревом найду свою погибель. Игриво промелькнувшая в сознании ирония тут же уступила место рассудку, внушавшему мне: "используй как мост - от дерева к дереву, пробуй, пытайся, ищи выход...". Невероятная идея заставила моё сердце биться учащённо, заронив в нём семена надежды. Я доберусь до насыпи, смогу пройти этот ничтожный участок пути, пересечь этот бесконечно глубокий ров шириной в тридцать метров - не по земле, так по воздуху! Читатель может подумать, что переживания последних часов, эмоциональное и физическое напряжение, губительно отразились на моём рассудке, и в этом-то тупике отчаяния я и набрёл на безумную мысль - передвигаться по деревьям при помощи бревна, переставляя его с дерева на дерево. Действительно, на моём пути стояли "но" и "если", которыми невозможно пренебречь: что если бревно окажется неподъёмно тяжёлым или расстояние между деревьями не позволит мне пройти дальше? Кроме того, не всякое дерево сгодится для переправы, но только достаточно ветвистое и крепкое. Однако, многие опасения, по-видимому, были напрасны: плотная чаща леса предлагала мне безграничный выбор маршрута передвижения, который в конечном итоге должен был привести меня к заветной цели - железнодорожной насыпи. Итак - берёза. Я несколько раз с усилием надавил на бревно, чтобы убедиться в том, что оно крепко посажено. Затем, постояв какое-то время и набравшись решимости, осторожно сел на него, вцепившись руками и скрестив ноги, как этому учит известная забава - борьба мешками на бревне. Голова гудела от напряжения, во рту пересохло, по телу пробегала мелкая дрожь. Волки встрепенулись, заметив, что наверху происходит что-то необычное - человек, вместо того, чтобы смиренно дожидаться конца, проявляет какую-то странную активность, совершенно неуместную в его положении. Стараясь не смотреть вниз и на волков, сосредоточив всё внимание на бревне, я опёрся на руки, слегка приподнялся и медленно сместился вперёд. В тот же миг меня повело в бок и я судорожно закачался из стороны в сторону, словно маятник, пытаясь задержать ускользавшее из-под меня равновесие. К счастью, мне удалось поправить баланс и следующие шаги давались мне всё легче и я продвигался всё решительнее и быстрее. Достигнув цели, я обхватил ствол берёзы дрожащими от волнения руками и замер, переводя дух и пытаясь отыскать глазами следующее подходящее дерево. Вот на меня смотрит старый ветвистый ясень - он приблизит меня к железнодорожному пути ещё метра на три. Пришло время самой интригующей части моего дерзкого замысла – необходимо, сохраняя равновесие и держась одной рукой за ствол дерева, подтянуть бревно на себя, а затем переместить его с пары "дуб-берёза" на "берёза-ясень". Не стану утомлять читателя чрезмерным описанием того, как мне удалось совладать с тяжестью бревна, помноженной на острую нехватку пространства, сколько потов сошло на головы моих преследователей, как трещали по швам суставы и готовы были разорваться от чрезмерного напряжения мои мышцы. Но удача и здесь сопутствовала мне, подкреплённая молодостью и недюжинной физической силой, и я в конце концов сумел накинуть бревно на дерево, а затем без особого труда перебрался на него с берёзы. Медленно, но верно я приближался к насыпи, сменив ещё несколько деревьев. Казалось, стальная полоска пути - вот она, совсем рядом, и остался последний, решительный рывок, и лес, наконец, выпустит меня из своего сумрачного, покрытого могильной тишиной, чертога. Но я забыл о том, что деревья, лишённые света, со временем теряют свои ветви, приобретая взамен высокую крону, и поэтому мне то и дело приходилось сворачивать в сторону или, хуже того, возвращаться назад в поисках нужного дерева. Вынужденное отступление означало напрасную трату сил и, с тревогой глядя на насыпь, я всё чаще задавался вопросом: смогу ли я осуществить задуманное? Если прибавить к этому постоянный риск потерять равновесие - при переправе по бревну или при его перебрасывании с одного дерева на другое, когда обе мои руки были задействованы, можно представить, какому испытанию я себя подверг. Однако, спустя всего несколько часов, замысловатая кривая моих перемещений благополучно вывела меня к насыпи и, оказавшись в каких-нибудь пяти метрах от неё, на последнем дереве, я в изнеможении повалился на толстый сук, свесив с него ноги, и диким протяжным криком, обращённым в небеса, провозгласил триумф человеческого разума и силы воли над обстоятельствами. Теперь мне оставалось лишь дождаться поезда - и в этот раз машинист, несомненно, примет мой сигнал бедствия. Но это утром, а сейчас нужно отдохнуть. О полноценном сне нечего было и мечтать - на суку я чувствовал себя канатоходцем, идущим по канату над бездной, а кроме того, не одни волки были голодны в эту ночь, и тысячи комаров, нарушая тишину глухим ровным гулом, беспрестанно атаковали меня, будто оберегая от столь же опасного, сколь и необходимого мне сна. Отмахиваясь от назойливых насекомых, я сидел, облокотившись на ствол, и размышлял над возможными сценариями своего будущего. Бревно, послужившее мне мостом, вдруг непостижимым образом приподнялось над моей головой и со страшной силой обрушилось на стоявшее рядом дерево, породив при падении громовой грохот и заставив волков кинуться врассыпную. Затем оно снова взмыло ввысь и ударило о другое дерево. Удивительный танец бревна, сопровождаемый оглушительным шумом ударов, продолжался ещё некоторое время. И тут я проснулся. Стояло промозглое раннее утро. Мимо пёстрой шеренгой проходили вагоны товарного состава, издавая тот самый грохот, который ворвался в мой сон и наполнил его причудливыми образами. Моим первым движением было вскочить на ноги, но я тут же понял, что момент упущен и некого звать на помощь - головной вагон уже догонял горизонт. Заметил ли машинист человека на дереве? Пожалуй, не мог не заметить. Я, разумеется, понимал, что он не станет тормозить многотонный состав только для того, чтобы удовлетворить на мой счёт своё любопытство. Но человек - не птица, и на дереве ему делать нечего, поэтому я надеялся, что машинист сообщит обо мне по рации или по прибытии на станцию. Случайно кинув взгляд вниз, я обнаружил, что волки находятся в некотором удалении от насыпи и проявляют явное беспокойство. Похоже, они боятся огромного железного волка - хозяина стальной тропы. Это был мой шанс - спрыгнуть с дерева, добежать до поезда и зацепиться за лестничный выступ, положив конец моему нечаянному приключению. Поезд шёл достаточно медленно, как мне казалось, и у меня могло получиться. Оставив сомнения и страх, я сиганул вниз, быстро вскочил на ноги и, сверкая пятками, понёсся в сторону поезда. Внутри вспыхнуло неприятное предчувствие того, что вот сейчас мне в спину мёртвой хваткой вцепятся сотни острых зубов. Но уже через пару мгновений я бежал рядом с поездом и протягивал руки к спасительному поручню. Я коснулся его кончиками пальцев, но только на это меня и хватило - утопая в зыбкой щебёнке, я лишь на короткий миг замедлил свой бег, но этого оказалось достаточно, чтобы поручень предательски выскользнул из моих рук. Отдав злосчастному поручню последние силы и задыхаясь от одышки, я был вынужден остановиться. На расстоянии вытянутой руки безучастно мелькали вагоны, размеренно отстукивая свой ход. Очередной вагон слева - мой проводник в шумный, бурлящий людскими страстями мир. Мгновение - и он уже справа, отдаляясь, уносит с собой шанс на спасение. Положение было хуже некуда - позади, у самой кромки леса, в нескольких метрах от меня, волки, готовые сорваться с места и прикончить свою жертву, как только последний вагон пройдёт мимо. Впереди - лес за насыпью, до которого я не успею добежать. Только и оставалось, что скорее проститься со всем миром, пока ещё ведут свой обратный отсчёт короткие секунды моей жизни. Но я не спешу ставить трагическую точку - метрах в ста от меня, над насыпью одиноко возвышался семафор с выдвижной лестницей. Этот островок безопасности будто кричал мне: "Скорее сюда! Не мешкай!". И вот я уже бегу, и ноги мои заплетаются и едва меня держат. Повернув ко мне головы и нетерпеливо рыча и поскуливая, мелкой рысью трусят рядом волки. Кажется, им ничего не стоит взять чуть левее и коротким стремительным выпадом вцепиться мне в ногу, но коварные хищники никуда не спешат, ожидая покончить со мной, когда большой железный волк позволит им сделать это. Однако, сто метров, или полминуты - и я уже на самом верху, стоя на лестнице в обнимку с семафором, словно потерпевший крушение, повисший на торчащей из воды мачте. Сквозь пальцы пробивается красный свет запрещающего сигнала, а мимо проходит последний вагон, медленно и неохотно возвращая лесу его привычную тишину. Волки, понимая, что проиграли лишь сражение, но не войну, как и прежде, спокойно расположились чуть в стороне от насыпи и принялись за то, что должен уметь каждый уважающий себя хищник - ждать. Казалось, что они вовсе потеряли меня из виду, но я знал - зоркий глаз волка не дремлет и примечает каждый шорох. Шло время. День уже близился к закату. Никто не собирался выручать меня из капкана, в который я по глупости угодил. Стало ясно, что машинист не увидел меня тогда на дереве или не придал этому должного значения. Между тем я отчётливо понимал, что едва ли смогу продержаться на своей "мачте" до ночи, не говоря уже о том, чтобы провести ночь в таком положении. Скверно, очень скверно... Погружённый в глухое спокойствие обречённого - состояние, многократно превосходящее тяжестью самое бешеное отчаяние, я не сразу разобрал доносившийся до меня звук поезда. Очередной товарный состав неспеша вышел из-за поворота. Угрожающим рокотом пробежался по лесу протяжный басистый гудок - и я понял, что меня заметили. Размахивая рукой и крича, я горячо взывал о помощи, но машинист, повинуясь несомненно существующей для подобных случаев инструкции, как ни в чём не бывало продолжил свой путь, лишь на мгновение обратив на меня взгляд, исполненный ни то испуга, ни то удивления. Гружёные углём вагоны частили мимо. Я смотрел на сверкающий в лучах убывающего солнца каменный уголь - смотрел и не видел в нём ничего, кроме угля. Прошла уже половина состава и только тогда меня вдруг осенило - от безвестной гибели посреди лесной глуши до счастливого бегства из неё меня отделяет один лишь прыжок. Чёрный ковёр густо стелился под моими ногами, всего в полутора метрах от меня. Я сжался, как пружина и, со всей силы оттолкнувшись от лестницы, прыгнул, положившись на свою ловкость и удачу. Старый волк, вожак небольшой стаи, вышел на насыпь, остановился на пути и сел, провожая взглядом удаляющийся поезд. Человек, по следам которого он шёл вчера, угодил во чрево большого железного волка, став его добычей. Следует извлечь из этого урок - всё, что находится в пределах железного волка, принадлежит ему одному, и только ему по силам справиться с таким хитрым и умным зверем, как человек.